цитата // песня // стих.
Ли & Айра;
около 4 вечера в июне 2014; летнее кафе.
сегодня кто-то выиграет битву, а кто-то попадет в плен.
холодными волнами
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12015-02-23 19:53:26
Поделиться22015-02-23 19:53:38
рассеянным движением пытаюсь стереть следы грифеля на боковой стороне ладони, что то и дело трется о свежие штрихи. тщетно. пара движений, и снова переключаюсь на новые рваные линии, которые также будут слегка расштрихованны боковой стороной ладони. нужно сосредоточиться на подбородке.
я не люблю рисовать лица. я люблю рисовать с натуры. люди бывают весьма скованны. они замечают, когда на них пялятся, они чувствуют, когда с них не сводят глаз. рано или поздно все они находят мои пытливо изучающие каждый сантиметр их образа глаза. они у меня сине-зелёные, красивые, не так ли? но люди такие невнимательные, не то что я. они вычисляют бесстыжую владелицу неприлично-долгих взглядов и закрываются. почему-то им всем кажется, что чем дольше бурить взглядом их толстую кожу, тем глубже проникаешь под неё, тем ближе к хранилищу души. глупые, меня не интересует их душа - если бы интересовала, я бы заговорила с ними, спросила, хотят ли они стать знаменитыми, если да, то благодаря чему - мне нужны лишь их носы, волосы, плечи, колени. у всех по-разному. вот у не го мне нужны пальцы. эти пальцы, сложно сказать, что они <держат> сигарету, она так свободно и естественно располагается между его средним и указательным, что даже мизинец на её фоне кажется более бесполезным.
следом люди осознают, что их рисуют, тогда они зажимаются ещё больше. именно поэтому я не рисую лица. глаза в секунду потухают, губы сжимаются в полоску, лоб нахмурен. с тем же успехом можно пытаться изобразить камень, который, может, однажды и был прекрасной ракушкой, а теперь всего-лишь камень. зато ключицы никогда не сковываются. ключицы по-прежнему остаются завораживающим узором над крепкой грудью. я очарованно прилипла к е го ключицам, чувствую лёгкую дрожь кисти руки, намекающую, что пора оторваться и перейти к бумаге широкого исписанного блокнота. но я считаю ещё немного про себя. пять. четыре. три. д ва. о ди н. прежде чем всё же оторваться от не го.
кофе в невысокой чашке уже давно остыл и превратился в помои. но что действительно заставляет напрячься, это сгущающиеся тучи над головой. зонт летнего кафе над моим маленьким круглым столиком не даст пропасть рисунку, но какой в этом смысл, если накрапывающие капли в любой момент способны спугнуть сидящий через дорогу подбородок, ключицы и пальцы с вот уже третьей сигаретой за последние полчаса.
больше всего я довольна линией подбородка. прекрасно, говорю сама себе. судорожно пытаюсь быстро закончить пальцы. их срисовывать сложнее всего, учитывая, что он к моему удовольствию совсем мало жестикулировал, но всё же. я абсолютно удовлетворена линией подбородка, но готова уже оторвать к черту нижнюю часть листа с пальцами. я что-то упустила. что-то не так. какие они, эти пальцы? играют ли они на музыкальном инструменте? или мастерски тасуют покерную колоду карт? нежно проводят по нижней губе любимой? или нещадно вонзаются в её плоть? я упустила. я не знаю эти пальцы. я нарисовала прекрасный камень.
я понятия не имела, что они так могут - вытянуть буквально у меня из-под носа мой потрёпанный блокнот. нагло. теперь моя очередь сковываться, удивленно вскидывая голову и упираясь взглядом с ту самую идеальную линию от скулы до скулы. вблизи она ещё чётче, и я понимаю, что её то передала куда более превосходно. в его пальцах больше нет сигареты, зато есть мой альбом. на запястье красуются rado. как я могла упустить момент, когда он заметил меня? моя секундная скованность рассеивается морской пылью, когда заглядываю в тягучую темноту, прикрываемую ресницами. по нему можно с первого взгляда сказать, что у него есть всё. наверняка, большинство времени скучает. рисунок его линии подбородка, переходящей к ключицам и заканчивающейся на опадающем пепле сигареты - вероятно, одна из немногих вещей, которых он раньше не имел. я вижу - ему интересно. он долго-долго смотрит на эскиз, а я изнемогаю от довольствия собственным успехом. смею предположить, что в особняке его семьи висит его портрет в полный рост, выполненный на заказ за баснословную сумму денег. но, клянусь, он проходит мимо, намеренно отворачиваюсь. клянусь, он никогда не знал, что у него такие невыносимые линии ниже жёсткого рта. если он захочет - я закончу. если попросит - я подарю. если он посмотрит на меня так же, как на это скорое изображение на затертой боковой стороной ладони бумаге, я пойду с ним куда-угодно.
Поделиться32015-02-23 19:53:51
Я сижу в новом городе, не в своем мире. Мимо бегут люди - другие, которые не знают меня, которым до меня нет никакого внимания. Это оскорбляет и одновременно радует - не надо делать вид, что тебя что-то смущает. Хотя, да. Кого смущает, меня? И что? Чужое внимание? Чьи-то пристальные взгляды, мимолетные улыбки, которые я впитываю в себя скорее на автомате, чем заметив и обратив внимания.
В виска тупой болью отдается вчерашний вечер, солнечный свет режет, причиняет боль. Я хочу забиться в собственную квартиру, где ещё ни разу не был, даже не смотря на то, что в этом городе я уже чуть больше недели, и закрыться от света. Не видеть света. Раздражает, бьет предательски, исподтишка. Мудак, этот ваш свет. Бьет калек и инвалидов. Я даже улыбаюсь, когда проходящая мимо меня девушка оборачивается назад, встречается взглядом. По её рубашке острым лезвием ножа проходит мой взгляд, я представляю её родинки на теле, вижу её нижнее белье, татуировку в несколько букв на выпирающей косточке таза. Я оцениваю её в четыре по десятибальной шкале - такие были. С такими не интересно.
//Айра достает из кармана пачку сигарет, вытягивает одну и закуривает, откидываясь на стуле, расслабленно дыша. Непривычно, обычно он всегда собранный, обычно всегда резкий. Он будто дал себе возможность передохнуть перед забегом на короткую дистанцию. Шанс на что-то ещё, что ждет впереди.//
Я нахожусь под водой. Надо мной тонны воды, я не захлебываюсь ей, она защищает меня.
Я нахожусь за каменной стеной. Меня не гнетут холодные камни, они защищают меня от посягательства других на моё личное пространство.
Я нахожусь на улице и на меня снова смотрят. Смотрят так, будто знают обо мне уже что-то. Смотрят изучающе, будто я подопытный кролик. Будто я статуя царя Соломона. Смотрят так, как будто я картина в Лувре, я чувствую это. Здесь нет слепого восхищения, нет ревности и нет агрессии. Здесь нечто новое, нечто неизведанное.
Я подношу сигарету ко рту, затягиваю дым в себя, выдыхаю то, что осталось. Я чувствую на себе взгляд.
// Айра оставляет все как есть, снова возвращается к созерцанию самого себя. Возвращается к вороху неразвитых мыслей и недописанных поэм. К мыслям о доме в Потсдаме, к мыслям о кукольной и женственной Анны, которая могла дать ему толчок, могла снова пробудить в нем что-то более живое, нежели апатия. Айра похож на равнодушного мужчину, у которого в запасе много времени на раздумья, за которым не гонится стая голодных псов, у которого нет проблем с финансами и средствами. Айра спокоен. //
- Я не люблю, когда за мной шпионят, фрау.
Я держу в руках старый блокнот, на котором изображен кто-то. Кто-то, наверное похожий на меня. Такое же положение пальцев, та же сигарета. Я не люблю когда что-то делают без спроса, вот так нагло вторгаются в мое личное пространство, позволяют себе меня рисовать. Неужто в этом мире закончились натурщики и натурщицы, что девочки начинают рисовать всех вокруг. Даже без предупреждения.
- Но я могу сказать, что неплохо.
Я листаю назад, натыкаюсь на разрозненные картины карандашом. Деревья, здания, люди. Многие без лиц, в общих фигурах. Все в общих чертах, будто не найденные источники вдохновения, будто обрывки чего-то, успевшие надоесть.
- Я оставлю эту вещь себе, милая. В знак компенсации.
// Айра улыбается, отрывая взгляд от блокнота.//
Я вижу девушку. Девушку, которая яркая, которая светлая. Я бы хотел её назвать невинной, но что-то мне подсказывает, что она уже не раз бывала в постели с мужчинами. Я бы хотел сказать что-то умное, такое, что вскружит ей голову мгновенно, чтобы она раздвинула ноги не думая, но я выбираю иную тактику поведения.
- Нарисуй ещё.
// Айра протягивает ей блокнот и садится напротив, устремляя взгляд прямо по улице, снова уходя в свои мысли.//
Я перевожу взгляд на девушку, улыбаюсь.
- Рисуй, за это тебя никто не казнит, милая. Не сейчас.
Поделиться42015-02-23 19:53:59
лёгкий смешок слетает с губ. я и не рассчитывала, что он один из тех, кто будет льстить и из вежливости хвалить мою писанину. хотя ему понравилось. эта скованность в лице, которую не вызвало моё преднамеренное вмешательство в его личное пространство, сейчас же проявилась в сконцентрированных чертах. правда, всего на мгновение. но ведь пребывание на этой земле, этой планете и состоит из мгновений. пропустил одно, закрыл глаза на другое, и вот уже крышку гроба над твоим спокойным холодным телом засыпают сырой глинистой массой. его лицо расслабляется одновременно с тем, как он садится напротив.
он хочет оставить себе альбом. эту солянку из взмахов, вздохов, вмятин от ногтей. теперь моя очередь поджимать губы в попытке сдержать улыбку. он даже не знает, что я могу ему предложить. впрочем нет, к настоящему моменту уверена, он уже знает - я могу лучше.
принимаю обратно блокнот и сдвигаю стул дальше от столика, чтобы следом, сгибая колени, поднять ноги на сиденье. недолго ворочаюсь, устраиваясь удобней, и располагаю листы альбома на ногах. поднимаю взгляд. надеюсь, он не против, что я лишила его возможности наблюдать за процессом? улыбаюсь е му.
взмах ресниц и фокус сползает ниже. карандаш безукоризненно быстро и верно переводит образ из моей головы на матовую поверхность. я редко дышу, забывая о жизненно необходимом. дождь постепенно усиливается. зонт над столиком спасает мою макушку и блокнот, но не захватывает е го. не смотрю в глаза, фокус ниже, ещё ниже. но это не мешает заметить, как мокрое пятно на его плечах расползается шире и шире. однако его это абсолютно не волнует. он остается сидеть в том же положении, словно статуя, сделанная из белого мрамора. прекрасная статуя. единственное, что становится не проигнорированным его замершей мимикой - крупные капли, стекающие с волос, пробегающие прозрачной дорожкой по щеке и заканчивающие свой долгий путь из какого-нибудь из мировых океанов на его бледных губах. мгновение - губы сжимаются и уничтожают влагу. я чуть ли не выраниваю карандаш.
ветер дует мне в спину, которая защищает бумагу от верной порчи. она тоже промокла, но сейчас не до холода. моя кисть уже не спешит, она молодец, она справилась с основной задачей. теперь черёд деталей. они как всегда маленькие, прячутся в складках, убегают вдоль неглубоких линий. я долго сижу, замерев.
- не говори, - поспешно выдыхаю, вырванная из задумчивости лёгкой дрожью в его губах. мой голос кажется непривычным и неуместным. слова сейчас вообще крайне неуместны. ещё слово - и земля уйдёт из-под ног. ещё слово - и разверзнется небо. нам это не нужно.
аккуратничаю. слегка нервничаю. зачем я открыла рот. содрогнула воздух. но грифель не фальшивит. серебряный кончик не подводит меня. провожу языком по сухим губам. нужно не забывать дышать.
медленно подаюсь вперёд, садясь на колени. также неспеша укладываю блокнот на гладкую поверхность. его взгляду открывается то, что выбивало древесину из едва подрагивающих фаланг и невидимой рукой сдавливало горло. жёсткие линии приоткрытых губ, не поддающиеся гравитации сильного подбородка, едва различимыми очертаниями сводящегося к скулам, что на тончайших нитях держали под собой симметрию ключиц. я всё ещё игнорирую зрительный контакт. подаюсь ещё глубже вперёд, облокачиваясь локтями по обе стороны от альбома. большим пальцем стираю бесцветный бальзам на нижней губе, чтобы через секунду провести им по е го, нарисованной. я не заморачивалась, но получилось прекрасно. я молча для себя заключаю, что этот эскиз затмил весь альбом. меня тянет вниз, когда я забираю мешающиеся пряди за ухо и оставляю поцелуй на месте, где только что побывал мой палец.
наконец, поднимаю голову и попадаю под его упорный взгляд. мне послышалось, или за спиной захлопнулась клетка. он совсем промок, но е го это по-прежнему не волнует. мурашки рассыпаются по телу, колют щёки, а я и не пытаюсь пенять на один лишь дождь.
Поделиться52015-02-23 19:54:12
Я наблюдаю за её пальцами, сжимающими карандаш. Я наблюдаю за чужими пальцами, пытающимися нарисовать меня – забавная ситуация, никогда бы не поверил, что я способен на такое. Скорее я бы сделал что-то из ряда вон выходящее: вышвырнул её вместе с дешевыми эскизами под дождь, стал бы на колено и сказал, что она богиня, сошедшая с обложки журнала или что её взгляд ударил меня в самое сердце, сразил наповал.
Интересно даже, как бы она отреагировала. Что бы сделала? Интересно, какое на ней белье, стоит ли вся эта завязывающаяся история моего потраченного времени?
Мог бы сейчас с таким же успехом все ещё прятаться от мира с закрытыми глазами или вернуться в квартиру, налить коньяк и заниматься оформлением документации. Вся эта бюрократическая муть выводит из равновесия, трахает покруче шлюх с улицы имени Красных Фонарей в городе-герое Амстердаме.
Я терпеливо жду, разражаясь глубоко внутри, когда дождь доходит и до меня, будто опасаясь, что за испорченную майку я разражусь трехэтажным матом. Куда уж там, все будет в разы проще – я промолчу. Я пробую на вкус другой стиль жизни, абсолютно непривычный. Резкие скачки, изменения в образе. Когда она проникнется?
// он скашивает взгляд //
Очень не скоро, я в этом уверен. Я вижу, как она водит карандашом, что-то недовольно исправляет и хмурится, от чего на её лбу пролегает легкая складка, что разглаживается после того, как карандаш снова скользит по бумаге. Лиса тоже раньше рисовала, только все больше животных существующих и не очень. Лиса раньше приходила в мою комнату и просила нарисовать ей большой для всех её животных. А ведь я рисовал.
// он улыбается уголками губ вспоминая как рисовал сестре //
Я рисовал для неё и дом, и гараж и машину, а она смеялась и говорила, что коты не умеют водить автомобили. Пожалуй, я согласен. Но все равно, это был мой рисунок, чем-то схожий на утопию, где у меня собственное логово зверя и автомобиль.
- Не говори.
Я дергаюсь, будто меня бьют кнутом или палкой.
Я ненавижу приказной тон.
Я ненавижу когда мне указывают.
Я ненавижу когда мне говорят, что можно делать, а что нет.
Но я молчу, сохраняя в памяти, что фрау перешла границу дозволенного, что фрау ещё огребет даже за это простое.
Блять, какого же цвета у неё белье.
// он переводит взгляд на стол, где лежит альбом с его портретом, ловит каждую манипуляцию, не смеется и не улыбается //
Она ведет пальцем от своих губ к нарисованному портрету. Она наклоняется и целует рисунок.
Фрау, ты правда этого хочешь?
Меня тянет рассмеяться громко и фальшиво, меня тянет показать миру, что я могу достигнуть высот находясь даже на расстоянии вытянутой руки и сохраняя молчание. Я Казанова, ха-ха.
Фрау, хочешь оказаться на моих коленях? Хочешь почувствовать не шероховатость бумаги и грифель, а меня? Хочешь оказаться в плену своих необдуманных действий?
// он улыбается //
- Это неотъемлемая часть рисования? И многих вы уже..?
Я провожу рукой по волосам, разминаю затекшую шею. Чувствую, что ещё немного и от благородного спокойствия и высокомерия не останется ничего.
Почему?
Дождь, промочивший одежду и ветер, подгоняющий капли под геометрическими углами.
Она смотрит на меня, она ждет одобрения или презрения. Она ждет вердикта, а я не могу решить – приговорить к семи годам лишения свободы или смертной казни через мою собственную кровать.
- Вам холодно.
Это констатация факта, а во мне откуда-то слишком много пафосной заботы о ближнем.
- Ваше имя, Фрау?
// он оглядывается по сторонам, оценивая урон причиненный дождем окружающему миру //
Официанты выглядывают из-за стекла, не рискуя собственной шкурой. Куда им, им же так важно сохранять лицо компании, форму в целости и сохранности, репутацию. Забавная политика, не то что у меня была.
Помню, полгода назад в ресторации матери половина официанток трусливо бегали от меня, пряча глаза, будто думая, что ломать из себя девственниц можно далеко и после того, как их поставили на колени и дали в рот. Другая половина делала все, чтобы заслужить похвалу матери, считая меня никем. В итоге, они все равно вставали на колени в подсобке и мне было лестно, когда они бегали между столов на перегонки, считая уже мою похвалу чем-то большим, чем премиальные.
Стимул, как никак.
В этот раз все будет иначе.
- Мы оба оказались в щекотливой ситуации, вы шпионили за мной, я стал причиной того, что через несколько часов у вас будет жар, если не согреть ваш организм и не высушить одежду. Я готов понести соответствующее наказание и исправить оплошность. Вы не против?
// он встает и жестом зовет официанта //