Трубка на пассажирском сидении разрывается от мелодии звонка. Резко бьет по барабанным перепонкам, режет слух, выводит из относительного состояния спокойствия. О каком спокойствии может идти речь, если за последние десять дней я искорежил пространство, убил два десятка нервных окончаний в организме и послал к черту человек 15, а может быть и больше. Я их не считал, они появлялись сами.
Клирвотер.
Анна.
Ли.
Администратор ресторана.
Какая-то шлюха из бара.
Стажер полиции, решивший сыграть важную роль в жизни.
Все они были посланы мной, прямым рейсом на три заветные буквы, которые кто-то любит, а кто-то боится.

// он протягивает руку и берет телефон с кресла //

- Мама?

Я бы сказал, что удивился её звонку, но все как-то прозаичнее. Перестал удивляться с 2008 года, перестал. Но тем не менее, звонок ведь не от того, что она просто соскучилась, я уверен более чем. Мне не звонят только ради того, чтобы узнать как мои дела, даже Ли не звонит без повода. Даже Анна. Даже он.

- Я тоже.

Франциска знает, что я никогда не скажу «тоже скучал, тоже люблю». Франциска умная женщина, которая почему-то любит меня, несмотря на все то дерьмо, что я каждый день выставляю напоказ. Забавная штука, обычно люди прячут все свои отрицательные черты, пытаются произвести хорошее впечатление, влюбляют в себя, и лишь потом, спустя какое-то время, все дерьмо их душ вываливается на поверхность и марает белые костюмчики и бархатные перчатки. Забавная штука, что мир, зная это, продолжает вестись на первое впечатление.

- Как её нет? Друзья, знакомые, подруги? Больница, полиция, морги?

// он прижимает трубку к уху плечом и переводит взгляд на дорогу – чисто //

- Почему ты мне говоришь об этом только сейчас? Вы звонили ей, хотя о чем я, конечно звонили. Черт, маленькая заноза… Ты думаешь она ко мне отправилась? Не смеши, Франциска, ты ведь понимаешь, что я…

Я ведь понимаю, что я первый человек, к которому моя младшая сестра помчится. Просто потому что я всегда её приму и пойму. Потому что я не смогу её запереть в больничной палате, без её согласия, ибо уважаю её право на свободу и выбор. Но тем не менее – она не могла бы сорваться. Если только…

- Вы снова пытались её упечь в больницу, не так ли.

// в его голосе нет ни капли тепла, и даже не льды Антарктиды. Он не спрашивает, он утверждает //

- Ты же знаешь, ей там плохо. Ладно, я понял. Я постараюсь что-нибудь сделать и держи меня в курсе, если она вернется, хорошо? Спасибо.

Отбой.
Я нажимаю отбой и бросаю трубку на соседнее сидение, лезу в карман за сигаретой и перевожу взгляд на дорогу. В свете фар мелькает чье-то тело, я бью по тормозам, руль по упора в сторону и глухой стук.
Блять, я надеюсь что это всего лишь дерево или урна. Или что-нибудь ещё.
Блять, этой машине три года и первая авария. Блять.

- Блять, ты больной?

// он выходит из машины и осматривает повреждения на капоте //

- Сука, ремонт будешь оплачивать ты.

Я не вижу ничего трагичного, непоправимого. Конечно, скорость была приличная, но мне невъебически повезло. Помятые капот и бампер, открывать я не хочу, знаю, что повреждения все же будут – пускай оплачивает уебок, что выкинулся под машину.
Оборачиваюсь назад, вытягивая из куртки сигареты.

- Бля, так ты ещё и баба. Тебе жить надоело?

// он присаживается на корточки рядом с девушкой и участливо интересуется, а все ли у неё с головой в порядке, попутно чиркая зажигалкой и прикуривая //

- Мне глубоко срать, киска, на то, что тобой руководило – ремонт моего автомобиля на тебе.